Да… Тут есть о чем поразмыслить.

— Иди с Богом, Александр, — я убрал письма за пазуху. — Позже дам ответ.

Радищев, уже сходя с помоста, задержался и неуверенно спросил:

— Ваше величество, а как эта игра называется?

Он кивнул в сторону поля.

— Футбол, мой друг. Футбол.

Была у меня мысль переименовать английское название, но все русские варианты оказались еще хуже. Ногомяч? Шаробан? Смех, да и только.

Оставшись в относительном одиночестве, я распечатал второе письмо. Там оказался плод глубокомысленных рассуждений целой группы энтузиастов циркуля и наугольника по поводу проекта «Декларации прав человека». Сработала приманка. Наверняка двое моих недавних визитеров в немалой степени из — за этого документа и приехали. Есть надежда, что ещё какая — то часть идеалистов присоединится ко мне. Всерьез вникать в текст примечаний к статьям я не стал. Приедет Новиков, вот там соберемся и поговорим про масонство и его перспективы. Очевидно, что, прежде чем что — то обещать масонам, надо «набрать веса». Например, создав свою собственную Великую ложу. «С блэкджеком и шлюхами».

Самое тонкое письмо, первое, было от профессора Московского университета Иоганна Роста. Сей достойный муж уведомлял меня, что русско — голландская компания всегда готова к взаимовыгодному сотрудничеству и что сопровождающий судно купец первой гильдии Пауль Схоненбурк уполномочен говорить от лица компании. Чудесно, просто чудесно. Поговорим. Наконец — то реальный выход на мировой рынок.

Глава 3

Императрица была сильно растеряна и заметно бледна даже сквозь румяна и белила, к которым, вопреки обыкновению своему, прибегла утром. Один за другим во дворец являлись курьеры. Удары следовали за ударом. Сначала стало известно о падении Нижнего Новгорода. Потом дополнительно сообщили о смерти Ступишина и страшной гибели митрополита. Двор содрогнулся в ужасе, в анфиладах и залах были слышны всхлипывания, суетился лейб— медик Роджерс.

Екатерина держалась. Комкала платок, нюхала соли.

Суворов, Вяземский и другие аристократы толпились в приемной, тихо переговаривались. Все сходились во мнении, что миссия Орлова нынче не без сомнения.

— Надо ускорить выход второй армии из Тавриды — решился глава Тайной экспедиции — Граф Чернышев вернулся из Москвы?

— Еще нет — покачал головой обер— прокурор Сената — Днями должен быть

— Пущай снимает осаду Очакова — не до него теперь

— Это ослабит наши переговоры с турками

— Да какие там переговоры? — махнул рукой Суворов — После смерти Мустафы, все решает не Абдул— Хамид, а его паши. Поди договорись с ними!

— Не об том молвим — мрачно произнес Вяземский — Кто?! Какая сука осмелилась дать Пугачеву военные инвенции?? Эти зажигательные снаряды, огонь от которых нельзя потушить, шар, что поднимается в небо…

— Это не австрияки — покачал головой Суворов — И у Фридриха сих новинок нет. Я за сем крепко слежу.

— Не было, так скоро будут — тяжело вздохнул обер— прокурор — Василий Иванович, кровь из носу нужны шпики в окружении маркиза. Наши все неудачи от неизвестности!

— Послал уже людей с Орловым — глава Тайной экспедиции посмотрел на вышедшего из кабинета лакея — Месяц другой, будут у нас верные сведения

— Господа! — высокий лакей изящно поклонился — Ее Величество освободилась

Придворные зашли внутрь кабинета, приложились по одному к руке.

— Почему?! За что я прогневила Всемогущего Бога?! — Екатерина наконец, дала волю слезам — Неужель судьба моя терять друзей и соратников?

Фрейлины засуетились вокруг императрицы, Вяземский и Суворов обеспокоенно переглянулись. Наконец, Екатерина пришла в чувство, отослала взмахом полной руки окружение, вперила грозный взгляд в главу Тайной экспедиции.

— Василий Иванович, я уже начала жалеть, что вернула вас ко двору! Чем заняты «тайники»!? Россия пылает — тушите, наконец, пожар!

Суворов побледнел, но смело ответил на взгляд Екатерины.

— У сего пожара есть поджигатели, ваше величество — генерал достал из— за обшлага камзола письмо, протянул его императрице — Вот, полюбопытствуйте. Пишет из Москвы мой агент в окружении Павла.

— Кто именно? — зло спросила Екатерина, быстро проглядывая содержание послания

— Фрейлина Великой княгини Лопухина

— Значит, пишут маркизу?! — императрица вскочила, в гневе кинуло донесение на стол. Оба придворных тут же поднялись, опять переглянулись.

— Это измена! — тихо, но веско произнес Вяземский — Нужно арестовать… — тут обер— прокурор запнулся, пытаясь сообразить, можно ли брать под стражу наследника престола.

— Петр Великий не сомневался, когда повелел арестовать сына — усмехнулась Екатерина — А вы, что скажите, Василий Иванович?

— Рано — коротко ответил Суворов — Я повелел усилить досмотр за молодым двором дабы найти все нити… заговора

В кабинете повисло тяжелое молчание.

— И есть уже первые результаты — продолжил глава Тайной экспедиции — Лопухина сообщает, что Великая княжна состоит в тесной переписки с обоими Паниными.

— Вот через кого они решились сносится с Пугачем — протянула Екатерина, похрустывая пальцами — Арестовать обоих. Сей же час! Нет, нет! Не хочу слышать никаких отговорок Василий Иванович! Голову змее надо сразу рубить. Иначе ужалит.

До голландца у меня руки дошли только к вечеру. Там же, на помосте, меня атаковала очередная волна крестьянских ходоков. В основном из числа тех, что скопились во время ледохода на левом берегу Волги, но и с юга тоже подтянулись очередные добровольцы.

Беда была в том, что люди шли из расчета «в один конец». Почти ни у кого не было запасов продуктов больше, чем нужно было, чтобы дойти до Нижнего Новгорода, и на меня, как истинного народного царя, ложилась обязанность прокормления и обустройства этой массы народа. А скопилось уже почти шесть тысяч людей обоего пола.

Если исходить из нормы в полтора фунта хлеба на человека в день, то ежедневно мне надо было выдавать этой толпе двести пудов хлеба и еще столько же пудов круп на каши. И это только тонкий ручеек — полновесная река беженцев начнется после окончания распутицы. Чем больше будет Орлов разорять крестьянских хозяйств на своем пути — тем больше в городе будет народа.

И что с ними делать? Заверстать молодых и здоровых в полки? Старая проблема — вообще нет свободных ружей и воинской амуниции. И старших офицеров тоже нет. В достатке только сержанты их бывших солдат гарнизона. Вот на них вся тяжесть обучения новичков и ложится. А остальных? Поставить на городовые работы? Не хватает нормального шанцевого инструмента.

Проще сказать, чего хватало — нижегородские тузы поделились с едой, часть городских складов и амбаров перешла под мой контроль. И вообще купчины содействовали чем могли. Вот понадобилась мне парусина на палатки для беженцев, охотно подсказали у кого забрать можно. Владельцем крупного груза ткани оказалась церковь. И я даже извиняться не стал — на богоугодное же дело пойдет.

Но накормить и разместить людей мало, надо было ещё и занять их чем — то, иначе будут бардак и беспорядки. Самых молодых мужиков я все — таки взял в новый, четвертый по счету полк. Пока безоружный. Учится шагистике и ружейным приемам можно и в лаптях с деревянным мушкетом на плече.

Большую же часть мужичков снова скинул на безотказного Павлония. Он и организовывал полную занятость для добровольцев. Слава Богу, у меня был целый Кремль работы. Да и мое распоряжение о строительстве Георгиевского съезда стало быстро выполняться. А проблему инструмента крестьяне решили сами — сделали себе деревянные лопаты и прочий инвентарь. Бабы стирали и обшивали мужиков, пекли хлеб и занимались мелкой работой, а подростков, которых набралось полсотни, я поручил Ваське Каину.

Молодой урядник матерел на глазах: он уже не был сопливым оренбургским пацаном. Нахватавшись манер от меня и от моего окружения, он вел себя, как настоящий командир, и в своем подразделении связистов дисциплину поддерживал на уровне. Организацией тоже голубиной службы занимались не из под палки, с энтузиазмом. Флажный семафор, чтение и письмо теперь учили все, без скидок на природное тугодумие. Просто те, кто поумнее, занимались часов пять и потом играли в футбол, а тугодумы повторяли урок вплоть до заката. С таким подходом к обучению, кадрами сигнальщиков моя армия будет снабжена в полном объеме.